Двадцать пятое число

Двадцать пятое число календаря,
Январь, но не простая дата,
Рабочий день, усталость, суета,
Но праздник есть! Моя вам плата…

Шоу… Будет только шоу…
Дурдома неприятен сказ,
Как янкам им не кинуть « Гоу,
Прочь с наших иссушенных глаз…».

Всю боль свою, что мог, исплакал,
Но непонятно, как-то не хотя.
А ты, когда в балладах страшно падал,
Не причитал же, жалобно скуля…

Ты рассказал собою все, что будет
Со мной, как было все с тобой.
Предупреждал – с меня то не убудет…
Ну, вот и я, как ты тогда – изгой.

Но сытых я ни сколь не осуждаю,
Как ты ведь не поют – утробы смех,
Певцов таких, увы, не осуждаю,
Пусть в радость им мой несказанный грех…

Но мертвых мертвые всегда хоронят!
Усопшим свечки ставят в тех церквях,
Меня их слезы стороной обходят,
Тем боле, причитания в сердцах…

Что вот, мол был, что жил бродяга,
Что песни пел и Гамлета играл,
Сыграл Жеглова – подлинный трудяга,
И много о себе там каждый вспоминал.

Но никому на этой вечеринке,
Ни предыдущей, ни той, что после них,
Не превозмочь, хоть даже бы в слезинке,
Которую с сердец ты выжимал больных.

Как тщетна человечья сущность!
Ведь всем что смерть, то переход в тот мир,
Где не прельщает эта стадность, кучность,
Вселенский где царит эфир.

От водки сытым ты не будешь,
Впитав грех тех, кому поешь любя,
Себя же справедливо, но за них осудишь,
И нет Пути иного для тебя…

Кишки набитые – сердца молчат!
Так сок в желудке боли затмевает,
Дуэтом ливер с требухой мычат…
Все Духа помыслы тлетворно забивают.

Мудрец не тот, когда всегда страдает,
Но вот, однажды, боли так испил,
Повторно в дебри совесть не пускает,
Пусть тот в заботах, кто не уяснил.

Были чисты душевные порывы…
Фиалками среди зимы.
Сорвались, все ж, в житейские обрывы…
Возможно, были не чисты…

Но самый главный для меня урок:
Не повторив тебя, но быть с тобою лучшим!
Нет, не подумайте, это не зарок –
Признанье тем, кто средь Полей Любви и Сущим!

Не жил, но тлел… Живу нетленный,
И жить, но лишь, горя я буду!
Преодолевая беспредел душевный,
Я заплачу, кому положено, всю ссуду…

На пустыре в тиши так наоравшись,
Немного отдохну от «важных дел»,
Ведь я один, хмельного не лакавши,
И мир, как прежде, чистенький и бел…

Наверное кричу, что в трезвости спокоен,
Возможно, просто не хватило бед,
Найти бы зло, которого достоин,
Покину сытый свой, бараний хлев!

Семеныч! В горы! Туда, куда ты звал,
Там твой тихонько «Нерв» вновь почитаю,
Заметно что-то в бедах обнищал,
Найду твой клад. Тебе я обещаю…

P. S.

Если б я был попом,
То тогда страшно мне!
Ведь к святым приволок,
Твой бы лик. Но тебе

Не потребен тот псих,
Как маляр, смалевал,
Чтоб в поклонах тупых,
Кто-то лоб расшибал…

Не молитвы сии,
И не рабства наш век…
Все надрывы твои,
Что бы жил Человек!